Михаил Ланцов - Александр. Книга V [СИ]
— То есть? м- В некоторых филиалах был вырезан персонал поголовно. Ротшильды понесли катастрофические потери в деньгах и обученном персонале. Когда война закончится, Джеймс и остальные пойдут по миру. Если доживут, конечно.
— Предсказуемо, — слегка поморщился Гладстон. — Что-то еще из заготовок русского Императора вы смогли обнаружить?
— Пока нет. Но даже эти две говорят о том, что мы, фактически, будем вынуждены лишь улыбаться и очень скромно вести себя на послевоенной мирной конференции. Я не исключаю того, что он подготовил нам и другие сюрпризы, о которых мы пока не догадываемся.
— Может быть, мы можем как-то компенсировать хотя бы этот инцидент с Шуваловым?
— А как? Да, чисто гипотетически мы можем торжественно передать Александру все регалии российской Империи, которые похитил Шувалов, но это создаст нам еще больше проблем. Во-первых, этот русский часть из них разрушил, вытаскивая драгоценные камни для продажи нам. А это значит, нам придется не только вернуть все на свои места, но и отремонтировать эти произведения искусства. Как вы понимаете — это недешевое и весьма не быстрое дело. А если поступить иначе, то Александр сможет смело спекулировать ситуацией. Во-вторых, мы теряем весьма серьезные деньги. В-третьих, это мало что меняет, так как на фотографиях, что сделали русские агенты, есть неоспоримые свидетельства того, что Лондон был причастен к укрытию от справедливой кары этого преступника. После Венской трагедии — это будет колоссальный удар по нашему политическому престижу, после которого нам придется очень долго оправдываться. Да, конечно, мы не складывали все яйца в одну корзину и провал проекта "канцлер" хоть и сильно бьет по нашим интересам в России, но оставляет другие варианты. Однако боюсь, что если мы начнем действовать, то спровоцируем Александр на резкие поступки. И одного Богу известно, чем закончиться эта карточная партия. А разве это то, что нам нужно? Великобритания сейчас переживает не лучшие свои дни, чтобы ввязываться в столь опасные авантюры.
— Хорошо. Пусть будет все так, как есть. Но, дабы исключить недоразумения, начните консультации с Александром. Нужно понять, что он хочет получить и какую публичную позицию по этому вопросу нам нужно выработать.
…
Глава 36
…
— Получается, что вы дезертировали из своего полка?
— Нет, месье, никак нет. Полк был разбит, куда отступать я не понимал в той обстановке.
— И в такой сложной ситуации, вы, вместо того, чтобы сражаться с противником, пытаясь хоть как-то изменить ход боя, решили спасти свою жизнь?
— Вы не понимаете. Боя не было. Наша атака через Марсово поле на русские позиции стала изощренным самоубийством.
— Вы можете о ней рассказать?
— Я командовал сводной ротой, набранной из отступивших со своих позиций бойцов. Они все бежали от русского удара и, в качестве шанса на спасение им предложили искупить свою вину в решительной штыковой атаке. Мы надеялись опрокинуть русские передовые части и если не выбить их за пределы внешнего радиуса обороны, то хотя бы потеснить.
— На что вы надеялись? Ведь русский корпус был очень хорошо насыщен легкими полковыми орудиями и пулеметами. Вас бы попросту посекли на подходе. Почему вообще вы решили атаковать широким фронтом по Марсовому полю?
— Решение об атаке принимал не я. Я лишь исполнял приказ.
— Ясно. Продолжайте.
— Мы вышли из укрытий на рассвете и, не теряя времени, решили атаковать в надежде, что русские еще спят. Однако мы ошиблись. — Полковник Хайнс Шварцнегер вопросительно поднял бровь. — Моя рота шла тихим шагом, стараясь максимально не шуметь, но уже через минуты две, когда укрытия остались достаточно далеко за спиной, по нам открыли ураганный огонь. В тот момент мне показалось, что они собрали против нас всех солдат, что у них были. Вокруг воздух гудел от пуль. Вдруг, над головой ахнуло что-то и нас накрыло шрапнелью.
— Почему вы упали? Вас ранило?
— Нет. На меня навалился сзади солдат, по всей видимости. Я не устоял на ногах и упал, ударившись головой о брусчатку и потеряв сознание. Позже на меня упал еще один солдат, придавив сверху. Видимо это и спасло мне жизнь. Выбраться я смог, только когда все прекратилось. Был уже вечер. Я огляделся — русских уже не было, а все Марсово поле казалось полностью завалено трупами французов. Чудовищный вид!
— И как вы поступили?
— Выбрался из-под заваливших меня трупов и попытался уйти подальше от этой бойни.
— Не пробовали искать таких же выживших, как и вы?
— Нет. Я был чрезвычайно напуган. Вы никогда не приходили в сознание в горе трупов, будучи залитым кровью практически с головы до пят? Даже оружие не взял. Хорошо, что у меня на поясе был револьвер, а то бы так и ушел, как есть.
— Как вы думаете, в чем был секрет успеха русских?
— Не знаю, — покачал головой Эжен. — Признаюсь, я думал об этом. Пока я сидел в том доме, заняться мне было особенно не чем, вот и ломал голову. Но до сих пор не могу понять, что же дало им победу. Вроде и оборона у нас была хороша, вон как других держала крепко. Да и солдаты обстрелянные, подготовленные. А все равно — смяли нас.
— Вы участвовали только в этом бою против русских?
— Нет. Я был во внешнем радиусе, в укреплении, оборудованном в небольшом каменном домике возле Сены. Перед тем, как русские начали свое наступление они практически непрестанно держали в воздухе воздушные шары и дирижабли. Мне казалось, что над нашими позициями эти серые чудища висели постоянно. Некоторые солдаты нервничали и стреляли по ним, но те находились слишком высоко, чтобы пули могли до них долететь. Не раз слышал о том, что было бы неплохо для этого дела приспособить какую пушку небольшого калибра, но до дела так и не дошло.
— Для чего русские использовали дирижабли?
— Думаю, для разведки. Только мне не ясно было, как они оперативно передавали полученные сведения на землю. В голову приходили только мысли о том, что они как в море использовали сигнальные флажки или еще что-то подобное.
— Почему вы решили, что сведения передавались оперативно? — Вмешался майор Альберт Шварц.
— Они постоянно переносили огонь своей артиллерии по наиболее интересным целям. Намного быстрее, чем менялись на дежурстве дирижабли. Я видел далеко не все, но артиллерийскую батарею, которую попытались развернуть на новом месте под прикрытием моих митральез, накрыли шрапнели уже через десять минут после ее прибытия. Со стороны русских она не просматривалась. Ее вообще тайно перенесли.
— Вы видели наступление русских?
— Нет. Когда они начали наступать, я уже плыл по Сене, пытаясь выбраться на северный берег.
— Почему? Вы струсили?
— Нет. Мы ночью развели костер, чтобы приготовить себе горячей еды. А наутро по нашим позициям начали прилетать фугасы. Мы ведь очень удачно фланкировали бульвар. Первоначально обстрел был редким и слабым — очевидно стреляли полковые орудия, которые были для нас не страшны. Однако на десятой минуте, прямо перед бойницами взорвалось что-то куда более существенное. Солдат засыпало осколками и землей. Кое-кого убило. Спустя несколько секунд прилетел еще один гостинец, вошедший уже в само здание и серьезно его повредивший. А потом, началась мерная бомбардировка, нацеленная, по всей видимости, на полное разрушение нашего укрепления. Примерно на пятнадцатом тяжелом снаряде, потеряв уже убитыми и раненными половину вверенного мне подразделения, я скомандовал отступление и начал отходить.
— А как вы оказались в реке?
— Взрывом меня едва не засыпало обломками. Вот я и прыгнул в воду, чтобы выжить.
— Ясно. Кто-нибудь из вашего отряда тогда смог уйти?
— Да. Двенадцать человек. Бомбардировка нашей позиции продолжалась недолго. Видимо, увидев, что из здания стали выбегать люди, с дирижабля передали о подавлении цели. Как раз минут пять-семь еще продолжали размеренно стрелять по нашему дому, превращая его в руины.
— Что было дальше?
— Я выбрался из воды и услышал, что на наших старых позициях раздаются хлопки винтовочных выстрелов, которые непривычно резанули слух после взрывов. Но все довольно быстро затихло. Когда я смог добраться в расположение своего полка… остатков своего полка, все было закончено — он отошел на второй радиус укреплений, а русские интенсивно втягивались в прорыв и теснили наших соседей, дабы те не ударили им во фланг.
— И все?
— Да. Меня назначили командиром сводной роты, которую я и повел в бой через день.
…
Спустя двадцать минут.— Что думаете, Альберт? — Полковник Хайнц Шварцнегер прибывал в глубокой задумчивости.
